«Мне кажется, это очень важно. Это про любовь»

Ozon Клуб вместе с Ozon Забота продолжает рассказывает о тех, кто помогает, и тех, кто нуждается в поддержке.  

Более десяти лет фонд «Старость в радость» под руководством Лизы Олескиной помогает пожилым людям в интернатах и на дому. Благодаря сотрудникам фонда и волонтёрам эта помощь становится системной, доступной и регулярной, и вместе с тем меняется отношение к старости как к явлению. Мы поговорили с Лизой и узнали, как живут одинокие пожилые люди, чем их можно порадовать и как сделать так, чтобы зрелый возраст стал для общества не ограничением, а ресурсом.

— Как и когда вы решили создать фонд «Старость в радость»?

— В 2006 году я была на фольклорной практике и там, в доме престарелых, впервые оказалась бок о бок с одиночеством и горем, осознанием ненужности пожилых людей. Тогда мы ни о чём большем не думали, не было конкретной цели создать фонд — мы просто хотели, чтобы вот этим конкретным пожилым людям, к которым мы пришли в гости, стало менее одиноко, менее пусто. Чтобы они поняли, что они живы, что мы их очень любим, что они нам нужны. Тогда мы пели под гитару, обнимались и думали, что больше всего на свете хочется к ним вернуться. Найти такую беззаветную и безусловную любовь, как любят пожилые люди тех, кто становится для них родными и близкими, кто скрашивает их одиночество, очень сложно.  

Мы стали думать, как сделать так, чтобы нашей помощи было больше. Чтобы мы не просто приехали через несколько месяцев из далёкой Москвы в это село, а чтобы мы приехали с какой-то пользой. Мы начали собирать для них помощь, всякие подарки, радости, что-нибудь к чаю. Но когда приехали в очередной раз с концертом, поняли, что к нам в актовый зал не все и выбраться могут — не хватает инвалидных колясок — человека буквально не на чем вывезти на улицу.  

Тогда мы стали искать деньги на коляски. Потом, когда сами помогали пересесть пожилому человеку с кровати в коляску, поняли, что кровати в доме престарелых совершенно душераздирающие. Знаете, как в старых пионерских лагерях — с продавленной сеткой. Из неё и здоровому выбраться сложно. Мы нашли деньги на хорошие кровати, а потом увидели удивлённое лицо санитарки: «Зачем эти кровати такие сложные? У меня всё равно времени нет даже лишний раз подойти к человеку».  

Вот поэтому мы в 2011 году зарегистрировали фонд, который должен был упорядочить нашу деятельность по привлечению пожертвований, чтобы мы могли делать это более системно, помочь большему количеству людей. Это была вынужденная необходимость. Сейчас мы работаем более чем с 60 регионами: с пожилыми людьми в интернатах и — что очень важно — с пожилыми, которые живут дома и мечтают в интернате не оказаться. 

— Вы помните своё первое впечатление от поездок в дома престарелых? Что вас больше всего поразило?  

— Ничего, кроме ощущения несправедливого одиночества, которое можно поправить очень легко, но почему-то никто этого не делает. Придя к этим пожилым людям в гости в первый раз, мы увидели пустоту, отсутствие привычного нам смысла, отсутствие желания вставать с постели, потому что нет понимания, зачем это делать. Ощущение, что твоя жизнь уже списана со счетов, ты просто уже не нужен.  

Это было с нами все эти годы и в очень богатых, и в очень бедных учреждениях — оно будет жить, пока человеку будет не хватать тепла и любви. И тут дело не в интернатах как таковых. А в нашем отношении к пожилым в принципе. Мы видели и в интернатах пожилых людей, к которым приезжают дети, внуки, родственники, ученики, которые чувствуют, что они живут и радуются. Видели много и на дому пожилых людей, которых, к сожалению, не навещает никто из их многочисленных родственников. И этот человек живёт и думает, когда уже его заберут в интернат. Вот эта нехватка человеческого тепла — мне кажется, мы ею все болеем абсолютно поголовно. Просто у пожилых людей это лучше видно и проще начать это как-то лечить. 

— Какие стереотипы чаще всего возникают в голове, когда мы говорим про пожилых людей, которые нуждаются в помощи вашего фонда?  

— Самый общий стереотип про старость, пожалуй, что старость — своего рода болезнь, какое-то отвратительное состояние, которое происходит с какими-то другими людьми, но не произойдёт со мной. 

Если говорить о стереотипах, касающихся домов престарелых, то этот вопрос переносит меня во времена нашей юности, когда мы действительно очень много со всех площадок говорили о существовании мифа, будто в интернатах живут те, кто сами виноваты, кто заслужил это. Этот стереотип даёт возможность отгородиться людям, которые по какой-то причине закрывают своё сердце от возможности помогать.  

Но надо признать, что, к сожалению, для многих людей попасть в дом престарелых — это помощь и спасение. Многие погибли бы дома, потому что системы помощи на дому пожилым людям просто нет. Она только-только начинает выстраиваться сейчас. Человеку, зависимому от ухода дома, принесут продукты, помоют пол. А если человек, извините, не может сам умыться, не может сам ложку ко рту поднести, это его личные трудности. Поэтому для многих дом престарелых был выходом.  

Самый удобный стереотип — это то, что в интернатах живут какие-то неправильные люди, которые что-то неправильно сделали, которые всё это «заслужили». Это абсолютная ложь, которая не подкрепляется никакой статистикой. Даже при первой моей встрече с пожилыми людьми в интернатах, я познакомилась в одной палате с заслуженным донором крови СССР, которая сдавала кровь больше 40 раз. Рядом с ней была уборщица прекрасная. Была там заслуженная учительница, а рядом с ними — санитарка, которая работала в этом же интернате, пока не слегла. И так в каждой комнате, в каждом учреждении. Поэтому стереотип ломается при входе в учреждение. Не нужно думать, что дом престарелых — это плохо, а дома хорошо или, наоборот, что дома плохо, а интернат — это хорошо. Хорошо, когда у человека есть выбор. 

— Случается так, что семья вынуждена отдать пожилого человека в интернат. Что делать в этой ситуации? Что нужно знать, а главное — как не бояться этого шага, зная, как обстоят дела в интернатах в некоторых регионах?  

— Глобально, конечно, система становится постепенно лучше. Мы уже 15 лет работаем с пожилыми людьми, которые живут в интернатах в разных регионах. Мы видим, насколько человечными, тёплыми, заботливыми бывают сотрудники, как они несут из дома последнее — например, варят холодец, потому что у Ивана Петровича день рождения, и он любит домашний холодец. Видим и другие примеры, когда человек никому не нужен, и он очень быстро угасает. Всё очень по-разному, у нас большая страна, но всё же общий тренд в интернатах — в сторону очеловечивания.  

Бывает, что человек попал в учреждение, и там одна санитарка на этаж, десять человек в комнате — так бывает и в домах престарелых, и в ПНИ (психоневрологических интернатах). Очень часто мы видим, как выгорает персонал в таких учреждениях. Мы в фонде призываем никогда никого не осуждать. Мы не знаем, почему семья была вынуждена принять это решение и поместить пожилого родственника в интернат. Чаще всего это решение — следствие безвыходной ситуации либо отсутствия информации: дома мы не справимся, а там моего близкого окружат заботой, там будет проще, а я ничего не умею.  

Хорошо, когда эти семьи звонят, к примеру, нам на горячую линию, консультируются. Мы рассказываем о том, что можно сделать, какую помощь можно получить от социальных служб, какая поддержка возможна на дому в некоторых регионах. Поэтому, наверное, самое главное — избежать осуждения людей, пока государство не может дать систему поддержки на дому.  

— По вашим наблюдениям, в интернатах больше мужчин или женщин? 

— Женщины демографически дольше живут. Поэтому, если смотреть среди пожилых людей, то будет больше женщин. Но надо понимать, что демографический срез актуален и для тех, кто живёт дома — там ровно та же самая ситуация. На завалинке сидят тётя Клава и тётя Маша. Обеим под сто лет. Мужья их давно умерли. Надо понимать, что люди в интернате — это не какая-то отдельная каста, которую можно изучать как отдельное явление: просто из-за того, что в интернате уже решён вопрос с питанием и с теплом, с кое-каким уходом и медицинским наблюдением, кажется, что люди имеют все шансы прожить дольше. На дому же они иногда не могут топить печь, зачастую живут в холоде и в голоде, не могут нормально себя прокормить. Но в целом, задача в том, чтобы люди жили там, где им лучше, где им хочется.  

— Какие программы есть у фонда и как вы их реализуете?  

— В основе всех наших программ — наше желание улучшить жизнь и качество жизни человека. Вот мы подошли со стороны тоски и одиночества, и из этого выросла программа психологической помощи «Досуг». Увидели, что нужно нормальное оборудование, — так родился «Уютный дом». Увидели, что одна санитарка на этаж и нет средств ухода, — вот у нас программа «Ежедневный уход».  

И опять же — всё это невозможно без тепла и любви другого человека, этого всегда мало. Поэтому важно волонтёрство, его развитие. Мы с этого начинали, и это, наверное, будет всегда. Ну, со временем появляется что-то ещё новое. Например, с марта этого года мы запустили проект «Неотложка», в рамках которого мы кормим и не даём замёрзнуть тысячам пожилых людей, чей достаток не позволяет им позаботиться о себе самостоятельно. 

— Как можно стать вашим волонтёром и какие вообще есть опции у людей, которые хотели бы помогать фонду? 

— Вот кого мы больше всего любим, кроме пожилых людей и их окружения, так это наших волонтёров. Они действительно самые крутые на свете. Они могут быстро найти правильный кнопочный телефон для незрячего пожилого человека, которому срочно надо доехать из пункта А в пункт Б. Они могут отправить алмазную мозаику пожилой женщине, которая мечтает её делать. Они могут приехать и убрать территорию так, что там теперь тропа здоровья, сад, теплица и огурцы. Могут скинуться и купить канарейку, хомяка и морскую свинку, потому что пожилым людям этого страшно хочется. Могут вырубить борщевик так, что пожилая женщина — бабушка Маша из Псковской области — выйдет и скажет: «Мой ли это огород?».  

Мы за то, чтобы каждый помогал чем он может и как он хочет. Можно встречаться с пожилыми людьми, пить чай, общаться. Можно помогать удалённо через видео и любые другие варианты связи, когда пожилые люди и волонтёры по разным сторонам экрана, при этом все вместе смотрят экскурсию по Стамбулу, играют во «Что? Где? Когда?» или поют хором. Можно писать письма и стать одним из самых близких людей для пожилого человека. Читать письма для них — как глоток воздуха. Можно помогать с доставкой. Можно самостоятельно поздравить пожилых людей — например, потому что скоро Новый год. Мы очень хотим, чтобы новогодний праздник был для пожилых людей настоящим: с ёлками, с салатом, селёдкой под шубой, с мандаринами. Мы будем искать на это деньги. Потому что у пожилых людей, которые и так настрадались, много чего прошли, должен быть новогодний праздник. Для кого-то он может стать последним, но у каждого должен быть праздник.  

Мы считаем, что волонтёрство — это и возможность помогать своими навыками. У нас есть прекрасный парикмахер, который создает красоту для пожилых людей на дому или в интернатах. Психологи консультируют онлайн. Священники у нас прекрасно ведут зумы. Мне кажется, что помощь пожилым людям — это такое место, свободное от какой-либо дискуссии, где необходимость помочь настолько безусловна, что в этот момент все могут немного выдохнуть и посмотреть, как в республике Алтай, в Горно-Алтайске, пожилая женщина стоит и плачет, обнимая банку со сгущёнкой. Она повторяет: «Я же не из-за того плачу, что сгущёнку принесли — я плачу из-за того, что кто-то обо мне подумал». Мне кажется, это очень важно. Это про любовь. И это очень греет.  

— Часто ли складывается дружба между волонтёрами и пожилыми людьми? 

— Она просто не может не сложиться, потому что все, кто приходят с желанием помочь, они уже желанные гости. А все пожилые люди, когда видят их, радуются, обнимают и ждут. Ты приходишь, а пожилой человек говорит: «Вот я испекла пирог, потому что мне сказали, что вы приедете. Я уже сама ходить не могу — соседку попросила, она сбегала за мукой».  

— Есть ли примеры, когда человек попал в интернат и его жизнь изменилась к лучшему?  

— Родственники начинают бить тревогу, когда уже совсем не справляются и видят, что их близкие — например, бабушка — уже не встают. В этот момент они говорят: «Извините, не справились, ничего больше не можем сделать». Дочка её сама уже глубоко пожилая, внуки работают. То есть всем уже тяжело. И очень часто мы слышим истории, когда, например, в дом престарелых женщину «привезли помирать», как родственники сами это называют, а сейчас она там главная заводила на всех праздниках. И она уже ходит, не на коляске ездит — потому что во многих учреждениях появляются профессионалы, которые могут не просто организовать уход, но и восстановление.  

Очень много кого можно поднять на ноги, если вовремя этим заняться. Это возможно, когда люди сами этого хотят, когда есть сотрудники, когда их достаточно; когда они умеют это делать и у них есть все, что нужно. Счастье — видеть, как это работает.

— Что вы считаете своими главными победами за последнее время?  

— На мой взгляд, победа, кроме того, что мы всё ещё существуем и помогаем, а нашей помощи больше и больше, — это само изменение отношения к старости. Я понимаю, конечно, что оно было бы и без нас, это неизбежно при увеличении продолжительности жизни во всём мире. Но мы точно ускорили понимание этого у многих специалистов в регионах, которые стали смотреть на своих подопечных другими глазами. У них появилось понимание потребностей пожилых людей. 

Приходит понимание того, что старость — это большой, важный период жизни, по-своему прекрасный, по-своему трудный, к которому можно даже как-то готовиться и в котором ты можешь оставаться самим собой, со всеми своими интересами. Помогая другим, ты тоже держишь это в голове. Я понимаю, что Иван Петрович мечтает поехать на рыбалку. Надо раздобыть удочку, блесну и, собственно, понять, кто его проводит на рыбалку. Иван Петрович хочет Москву посмотреть. Значит, надо это организовывать. Это просто такой принципиально другой взгляд, который даёт нам с вами надежду, что, возможно, наша старость когда-нибудь тоже будет даже местами в радость. 

— Как вы видите успешную работу фонда в будущем? 

— Честно говоря, сейчас для нас главное мерило успеха, чтобы мы не сократили объёмы помощи, чтобы люди, которые на нас надеяться и не смогут выжить без нас, не оказались опять один на один со своей бедой. 

При этом мы очень верим, что когда-нибудь не будет необходимости искать ресурсы на покупку колясок, кровати, на оплату сиделок на дому или нянечек в интернатах, на оплату дров, чтобы человек не замёрз зимой, на оплату продуктов, потому что человек недоедает. Но мы очень чётко понимаем, что любовь, тепло и забота будут нужны всегда и всегда человеку будет их не хватать, пусть даже со всеми социальными службами. 

Представим себе, что человек живёт дома, у него есть бесплатная сиделка на столько часов, сколько ему надо. К нему приходит реабилитационный массажист. Его вывозят в центр дневного пребывания, где он видится с другими пожилыми людьми. Вкусно ест, занимается там, возвращается вечером домой. И ему всё равно будет не хватать тепла и внимания. То же самое в интернате, самом лучшем, где людей ставят на ноги, где люди имеют возможность гулять, заниматься любимым делами, оставаться самим собой, — им будет не хватать, для кого и для чего вставать с кровати. Поэтому мы очень надеемся, что застанем момент, когда основной и единственной программой нашего фонда станет то, с чего мы начинали — развитие волонтёрства, праздники, дни рождения, радость. 

— Сталкиваетесь ли вы с выгоранием и как с ним боретесь? 

— В нашей работе есть очень большой бонус — мы видим результаты нашего труда. Человек лежал на кровати с досками, с которых падал, — человек, удобно лежит на функциональной кровати. Теперь он может поднять голову. Может видеть веточку в окне. Ему радостно. Человек боялся, что он окажется без поддержки дома, — вышла сиделка Настенька, которая ему помогает каждый день. Он плачет от радости, благодарит. Работник в интернате не знал, как подойти к человеку с инвалидностью, сам уже срывал себе спину и мучил его. С привезёнными нами средствами ухода и после того, как мы научили его, он хорошо, удобно для себя ухаживает, и пожилые люди не пугаются, что их могут просто уронить в процессе. 

— Но всё же — какую стратегию для борьбы с выгоранием выбираете лично вы?  

— Последние полгода работает, по-моему, только одна стратегия. Фотографии людей, которые радуются, улыбаются, обнимаются и шлют нам приветы, — они рады помощи, что к ним дрова приехали, сиделка вышла, или реабилитация принесла результаты, и они встали на ноги. Это то, что само по себе является лучшей защитой от любого выгорания всегда.

Благотворительность вместе с Ozon Забота

Фото: shutterstock