От обучения — к восхождению. Как устроена работа Центра «Вверх»

Центр «Вверх» — один из участников программы Ozon Забота. Более 20 лет он помогает молодым людям в трудной жизненной ситуации решать проблемы с образованием и устройством на работу, приобретать необходимые для самостоятельной жизни и социализации навыки. Мы поговорили с сотрудниками Центра — SMM-менеджером Фёдором Левитиным и психологом Русланой Яценко о принципах работы организации, её миссии и о том, каких успехов добиваются их выпускники.

 — Когда и при каких обстоятельствах был создан Центр?

Фёдор Левитин:Программы Центра выросли из волонтерской активности. В конце 90-ых активисты провели опрос среди директоров российских интернатов и выяснили, что больше всего выпускникам этих учреждений не хватает образования. Так в 2010 был официально зарегистрирован фонд «Вверх». Сегодня мы продолжаем помогать молодым людям в трудной жизненной ситуации. Помимо выпускников детских домов, мы оказываем помощь выпускникам коррекционных школ. 

 — Какую именно помощь вы оказываете? 

Ф. Л.: Основное — это помощь в подготовке к экзаменам для получения аттестатов. Если ты учишься в коррекционной школе, то либо у тебя действительно есть какие-то особенности ментального характера, либо ты попал туда случайно, возможно, по какой-то ошибке. Как бы там ни было, по окончании этой школы ты получаешь бумагу, которая называется «Свидетельство об окончании коррекционной школы». Это не аттестат о среднем образовании, и с ним у тебя практически нет возможности куда-либо поступить. Точнее, есть очень определённый список доступных профессий, но твои возможности крайне ограничены: на этом этапе о поступлении в вузы никакой речи в принципе не может идти.

Нас часто спрашивают, чем плохи профессии швеи или повара. Профессии неплохие. Но дело в том, что часть ребят хотят получать и другие специальности: кто-то хочет быть графическим дизайнером, кто-то — звукорежиссёром, кто-то хочет просто продолжать обучение в университете. Когда ребята понимают, что у них есть потребность получить аттестат именно о среднем образовании, тогда они приходят к нам. С их стороны это добровольная инициатива. Они сдают вводные тесты, которые показывают уровень их знаний и их образования в целом. И в зависимости от того, как эти тесты пишутся, их распределяют в ту или иную группу.

Руслана Яценко: Основная миссия нашего центра — это развитие потенциала ребят, которые к нам приходят для дальнейшей социализации и включения в общественную жизнь. Это поиск себя своего места в жизни. В том числе — через образование и повышение качества своей жизни.

 — Получается, Центр обеспечивает этим ребятам интенсивную подготовку надлежащего уровня?

Ф. Л.: Абсолютно так. Девятилетнее обучение в коррекционной школе примерно равно пяти классам общеобразовательной школы. У этих ребят в программе нет иностранных языков, физики, химии. И задача Центра — обеспечить подготовку в том числе по этим предметам. Помимо этого у нас есть программы, которые помогают ребятам с устройством на работу, на стажировки, чтобы они могли попробовать себя в разных профессиях. Мы проводим тренинги, игры, которые помогают развивать все эти навыки. Есть программа «Дистанционное образование», которая включает в себя более 15 регионов. В её рамках мы работаем с ребятами, которые сейчас находятся в детских домах или являются их выпускниками. 

Наша программа рассчитана примерно на четыре года. То есть если ты приходишь совсем без знаний, то попадаешь в шестой класс и учишься до девятого. За это время ребята готовятся к тому, чтобы сдать все необходимые экзамены и попасть в девятый класс. Далее в обычной школе они уже сдают 15 экзаменов — это те экзамены, которые в принципе сдают все девятиклассники, и по результатам их уже допускают к ЕГЭ. Далее их пути расходятся: у кого-то цель — получить аттестат о среднем образовании, кто-то идёт устраиваться на работу, кто-то поступает в колледж или продолжает обучение в десятом и одиннадцатом классах. 

Как правило, люди, которые приходят в образовательный центр, чаще всего уже совершеннолетние — в целом им от 18 до 25 лет. Есть также программа «Самостоятельные взрослые», которая рассчитана на тех, кто в силу своих ментальных особенностей скорее всего никогда не сможет получить аттестат о среднем образовании. Для них сформирована отдельная группа, цель которой — обучить их всем необходимым для самостоятельной жизни навыкам.

 — Почему у Центра и его коллег, которые занимаются похожими задачами, по-прежнему так много работы? В чём причины проблем, с которыми сталкиваются ученики и выпускники детских домов и коррекционных школ?

Ф.Л.: Мне кажется, что в системе как будто есть изначально какой-то очень большой баг: ты получаешь вот это «свидетельство об окончании», и оно уже очень сильно ограничивает твои возможности. Тем, кто хотел бы продолжить своё образование, буквально некуда идти дальше.

Иногда это становится следствием какой-то ошибки, и некоторые истории в этом смысле действительно удивляют. Вот, например, разговаривал недавно с парнем, у которого диагноз «умственная отсталость». В 12 лет его с сестрой забрали из детского дома в приёмную семью, и мама озаботилась их образованием. Учителя сказали, что парень в целом способный, а вот сестра, к сожалению, недееспособна, и её надо направить в коррекционную школу. Мама решила, что ей сложно будет возить всех по разным школам, и поэтому все пойдут в одну, в коррекционную.

Случается, что ребята действительно требуют очень сильного индивидуального подхода. То есть им тяжело находиться в привычной для многих школьной обстановке, где в классе 30 человек и все должны усваивать материал одновременно. При этом с мозгами у них может быть всё в порядке, но они нуждаются в человеке, который будет находиться рядом и их как-то двигать: они будут усваивать материал чуть медленнее, но всё же — усваивать.

 — Подопечные вашего Центра приходят к вам уже с какой-то мотивацией? 

Ф. Л.: Есть разные случаи, но, как правило, у каждого своя индивидуальная мотивация и запрос. Конечно, часть из тех, кто пришёл и не до конца понимает, что он тут делает, отсеивается: из 200 человек в начале года к концу остаётся 120-180. Есть те, кто, например, с восьми утра до трёх дня работает на заводе, к четырём приезжает к нам до девяти, учится ночью, делает домашку и с утра опять едет на работу. Это сильно заряженные ребята тоже. Их немного, но они есть.

Р. Я.: К нам ребята приходят сами, потому что у них есть желание. Но источником информации о Центре могут быть друзья, мастера в колледже, родители, воспитатели детского дома. Небольшая часть ребят приходит больше с подачи родителей. Но нужно понимать, что родители и семьи, которые приходят к нам в Центр, это всё-таки то, что принято называть «семья в трудной жизненной ситуации». В ситуации, когда человека приводят родители, есть два сценария: либо студент включается и понимает, зачем это нужно, либо со временем перестаёт посещать занятия и, соответственно, уходит.

 — Если у человека нет мотивации учиться, возможно ли ему пройти обучение до конца? Можно ли искусственно как-то вырастить интерес? 

Р. Я.: На самом деле, мотивация — это не результат. То есть даже если у человека изначально есть какая-то мотивация, это совершенно не значит, что она будет такая же через месяц, через полгода, через год и так далее. На нашу мотивацию влияет огромное количество факторов, как внешних, так и внутренних. К нам приходят ребята, имеющие уже какую-то мотивацию, и она трансформируется в процессе обучения. Происходят какие-то сложности, переживания, и это всё либо подкрепляет мотивацию, либо её разрушает. Мы, конечно, стараемся сделать так, чтобы это всё равно шло на пользу человеку и он мог преодолевать трудности и идти дальше. Если его всё равно это никаким образом не зацепило, и он не понял, для чего ему это нужно, то, к сожалению, такой человек не задержится. Потому что мотивацию искусственно создать довольно сложно.

Но к нам в принципе практически не попадают ребята, на которых влияет внешняя мотивация. Потому что если бы она была, то в целом они бы вряд ли сюда попали. Те, кто приходят из внешней мотивации — друзья позвали, родители сказали — сталкиваются с тем, что здесь нужно не просто приходить, а ещё и работать, учиться, вникать в материалы. И поэтому мотивация претерпевает изменения. Они начинают задумываться, для чего им это нужно, зачем? И это может стать каким-то очень мощным прорывом.

 — С какими трудностями чаще всего сталкиваются ребята в процессе обучения? 

Р. Я.: Самая основная проблема — ребята в принципе не понимают, что такое «учиться». То есть большая часть их жизненного опыта была построена на том, что они не особо учились: получали минимальные знания, им не нужно было в целом вкладываться в это. Поэтому самая главная задача, с которой сталкиваются ребята, — это планомерное приобретение навыка учиться: ходить на занятия, не пропускать их, делать домашние задания, ставить себе цели, задачи. И вторая, не менее важная проблема — это внутренняя стигма, которая выражается в заниженной самооценке: «Я не такой, я ничего не добьюсь, ничего не понимаю». И когда они сталкиваются с какими-то трудностями в обучении, то у них это сразу включается — страх преодоления трудностей. Потому что их жизненный опыт говорит о том, что они не могут, не умеют их преодолевать.

 — Можете рассказать самые яркие истории успеха подопечных Центра?

Р. Я.: Почему-то вспоминается история моей студентки, которая была в девятом классе два года. Так получилось, что она сдала все предметы, кроме русского и математики. Нужно было сдать промежуточные экзамены, которые допустили бы её к основным экзаменам. И вот она их не сдала в прошлом году и в этом году пробовала снова. У неё были очень большие сложности со сдачей математики — в этом году она её сдавала то ли пять раз, то ли шесть. В какой-то момент она, конечно, её сдала и получила аттестат за девятый класс. То есть это как раз путь длиною в несколько лет, когда совмещают и работу, и учёбу, когда на пути к цели есть какое-то препятствие. Возможно, раньше ей казалось, что это её предел, а сейчас она поняла, что может больше.

 — С какими проблемами сталкиваются выпускники Центра? Есть ли стигматизация со стороны общества?

Р. Я.: Да, постоянно. Поэтому многие ребята скрывают, что они обучаются в коррекционной школе. Если это какие-то компании друзей, то они могут и не знать, что такое коррекционная школа. А потом, когда им начинают объяснять, спрашивают: «Дебил, что ли?» Или просто молчат, а потом «сливаются», если это история про работодателей. У них тоже возникает много вопросов: что значит «нет аттестата?» А что значит «коррекционная школа»? Поэтому чаще всего при трудоустройстве наши ребята не говорят про школу, стараются не афишировать эту тему.

 — А с чем вообще связано вот это вот предубеждение? И как его можно переломить на системном уровне? 

Р. Я.: Любая стигматизация в принципе случается от незнания. Когда человек чего-то не знает, он этого боится. Поэтому самый мощный инструмент для снятия любой стигмы — это информированность. Когда люди про это рассказывают: как попадают в коррекционные школы и что с ними происходит. К счастью, появляется достаточно много проектов, где работодатели готовы брать людей на работу, зная, что у них есть какие-то особенности. Но, конечно, это всё равно пока в недостаточном количестве.

Ещё мне кажется, что взаимодействие с людьми, которые сами рассказывают о себе, что они выпускники коррекционных школ и прошли вот такой путь, — это тоже работает.

Благотворительность вместе с Ozon Забота

Фото обложки: shutterstock